Кабаков-Булатов: диалоги.
Детская книга как объект концептуального искусства

Только детские книги читать...
Осип Мандельштам

22 — 30 сентября
Электротеатр «Станиславский»
ул. Тверская, д. 23

Сентябрь 2018 года становится юбилейным для двух патриархов современной российской культуры — Ильи Кабакова и Эрика Булатова. Каждому из них исполняется по 85 лет. Творчество этих художников является своеобразным символом нашего отечественного актуального искусства, соединившего в себе образные и текстовые смыслы современной оптики. Художественные стратегии И. Кабакова и Э. Булатова хранят в себе визуальный и смысловой опыт классического русского авангарда и вместе с тем вносят в его образность энергию европейской рефлексивной культуры. В экспозиции представлены детские книги 1970‒1990-х годов с иллюстрациями Ильи Кабакова и Эрика Булатова, видеоинтервью с авторами — уникальные архивные записи и знаменитый альбом И. Кабакова «Полетевший Комаров». В рамках проекта демонстрируются фотографии Льва Мелихова, созданные в мастерских Ильи Кабакова и Эрика Булатова в легендарные 1970-е годы.

***

Первое прочитанное слово и первая книжная иллюстрация, их единый нерасторжимый организм непрерывно сопровождают нашу личную историю и историю цивилизации Гутенберга. Диалог образа и текста, их бинарная гармония начинаются в осознанной человеческой культуре с книги и возвращаются в нее как модель, матрица целостного существования творческого жеста.

Детская книга в русской культуре во второй половине ХХ столетия приобретает особое значение и особый смысл. Она содержала в себе свободное существование искусства в условиях, в реальности невозможных для ее жизни и превращалась в концептуальный объект‚ в конструкцию, в которой сохранялась непосредственная культурная память детства. Фактически архетип московского концептуализма структурируется в детской книге 1960-х годов, в ее новых возможностях обратиться непосредственно к юному читателю и одновременно раскрыться в интеллектуальном художественном произведении.

В этой стратегии Эрик Булатов и Олег Васильев, обходя позиции ограничений, интегрировали их в свой художественный язык, опираясь на культуру «хорошей книги». «Хорошая книга»‚ несомненно, имела свои традиции — конструктивистскую книгу 1920-х годов или книгу русского модерна. И та и другая базировались на феномене цветной плоскости, где цвет определялся знаком, локальным комбинаторным элементом или световым состоянием, приближенным к витражу. Негативная реальность эстетизировалась, обретала контур, принимала характер аппликаций, тщательно рисовалась. Позитивный творческий жест обращался к свету, наполнялся им, принимая энергию из «иного» мира, указывая на неизбывность его существования. Собственно, детская книга Э. Булатова и О. Васильева возвращала в современную культуру смысловое поле, концептуальное начало, свидетельствуя об особой, «непросветленной» реальности, в которой создавалась эта книга.

Книги Ильи Кабакова рассматривались самим художником в образности «плохой книги», они указывали на идеальный архетип «хорошей книги» В. Конашевича, абсолютно знакомой системе запретов. Цензура, ориентированная на «хорошую книгу» Конашевича, пропускала иллюстрации И. Кабакова сквозь идеологические издательские фильтры как уже заниженное искусство, как узаконенное клише массовой культуры Детгиза. Советская идеологическая машина не осознавала присутствия новых рефлексивных технологий, к которым обращался художник в своих виртуозных, блистательных барочных цитатах. Илья Кабаков трансформировал изображение в текст, заполняя им весь лист композиции, рассказывая в нем содержание книги, заменяя этим визуальным текстом реальный литературный авторский текст, вытесняя его. Визуальный текст Ильи Кабакова формировал пространство книги, он сам опространствовался, образуя конструкцию уникального театра книги, его сцену и кулисы.